Пророчества паши саровской о будущем. Блаженная параскева дивеевская. О жизни святой блаженной Параскевы Дивеевской

Все ночи блаженная проводила в молитве, а днем после церковной службы жала серпом траву, вязала чулки и выполняла другие работы, непрестанно творя Иисусову молитву. С каждым годом возрастало число страждущих, обращавшихся к ней за советами, с просьбами помолиться за них.

Узнав из предсказаний, что их именитые родственники за рубежом способствуют их гибели в 1918 году, они велела изготовить два прекрасных медальона в форме щита, на которых были изображены лики Георга V и Вильгельма II вместе с Государем, как напоминание об их родстве. (Медальоны "застряли" в Польше).

Государь тоже попытался изменить начертанное пророками. В 1905 году, после поражения, как и было предсказано Серафимом Саровским, в русско-японской войне, собрал всех архиереев, пользуясь своим правом Главы Церкви, и спросил у них: "А что если я приму ангельский (монашеский) чин и вам патриархом стану? "

Митрополит Сергий пишет: "И мы промолчали". Государь резко повернулся и вышел. Это был момент слабости. И был Государь покорен Воле Божией. Он знал Свое предназначение, знал, что ничего изменить нельзя и прибывал в полном смирении. В Вашей статье написано: "Вопрос о спасении из плена тогда не стоял, ибо нам дано было знать, что государь на это не рискнет" и далее: "Видимо, он тогда считал свою жизнь в безопасности". Какое незнание Государя!

Он всегда считал свою жизнь в безопасности. И когда снаряд из пушки Петропавловской крепости пролетел у него над головой, ранив жандарма Романова, сказав лишь перепуганным свидетелям свершившегося: "Еще не восемнадцатый!". И когда 16 километров в одиночестве шел в полном солдатском новом обмундировании, проверяя его на удобство, и когда брал на фронт своего больного сына, сидел с ним в окопах, ходил под снарядами... "Еще не восемнадцатый", - был его ответ. Все знали это. Великие Князья Его осуждали за это, считая слабым и суеверным. Они же ничегошеньки не знали о многочисленных предсказаниях пророков и не догадывались о безусловной покорности Государя воле Божией. Не надо было спасаться - Временное Правительство предлагало ему, а затем Царице с детьми, выехать к родственникам за рубеж. "Мы будем с нашим народом", - был ответ. А теперь поставьте себя на место Царя... Я бы бежала вперед паровоза: какая там христоподобная жертва! Хочется предложить им материалы нашего сайта, там все разъяснено и даже предугадано.

Да будет Вам известно, уважаемые почитатели Царственных Мучеников, что еще в 1 августа 1903 года святая пророчица Паша Саровская предрекла Царю и Царице страшную участь: быть убитыми вместе с детьми через 15 лет. Так и произошло.

Ну а теперь посчитаем:

17 июля 1918 года - официальная, пока не опровергнутая даже Вами, дата убиения Царской Семьи . Прибавьте 70 лет (семь умножить на десять), получаем 1988 год. Осенью 88-го Горбачев передает Громыке должность Генсека , готовясь к первым президентским выборам. Ровно 70 лет. О Царе - ни слова, еще страна коммунистическая, но правит страной уже не Генсек. Вспомните тяжелые для всех "перестроечные" два года! До девяностого года в стране голод, карточки. Паника небольшая, но надежда на перестройку есть у людей. Далее пошли щелкать десятилетия, предсказанные Пашей Саровской.

Считайте и вспоминайте: 88 + 10 = 98. Захоронили Семью . Не признаны останки, но Ельцин, видно, знал о пророчестве: боялся: захоронили в Усыпальнице Романовых. Простой народ, мало думающий, согласился с данными экспертизы, да и какая разница для простого народа. Не согласны были и есть монархисты, масоны и им сочувствующие. Не согласно и священноначалие. (Это - особый разговор, не для широкой публикации). О покаянии нет и речи, хотя в 1998 году Патриарх громогласно призвал народ к покаянию (см. материалы форума 8 "Под проклятием").

Что случилось дальше? Дефолт! Вспомните, какими тяжелыми для всех были следующие два года, до 2000-го! Пошло следующее предсказанное десятилетие. (1998 + 10 = 2008!) Вроде подвижки, как и в 98-м, пошли: три даты круглые совпали: 140-летие рождения Царя, десятилетие захоронения и 90-летие убиения . О Царе, как и в 98-м, заговорили. Тем более - Господь дал нам в правители лицом похожего на Царя Президента.

О покаянии - ни слова. Ой, как страшно! Началось с пустячка (для нас, грешных): Грузино-Абхазского конфликта. И понеслось по всему миру - без исключения - осуждение нашей великой Родины. Сколько было пролито в печати и в слюнях гневных речей! Прямо, скажем: разгневали Бога. Они забыли, что мы по определению третий богоизбранный народ. Что ж, получили все. Им - по делом, нам - потому что не покаялись к концу срока, данного нам Господом. Два года, как и в прошлые разы, покувыркаемся еще не кровавый понос, как обещал Серафим Саровский.

Это будет последнее десятилетие: с 2018 по 2028 года. А пока, после фиксированного 2010, еще восемь лет остается на мирную "блевотину". Дальше - Гражданская Война.

МИ ХА ИЛ Н. О БЛАЖЕННОЙ ПАШЕ САРОВСКОЙ:

Блаженная Паша Саровская

(Рассказ Игумена Серафима Путятина, 1920 г.)

Современная великая подвижница-прозорливица, Саровская Прасковья Ивановна, жившая последние годы жизни в Дивееве, а до сего несколько десятков лет в лесу, начавшая свои подвиги ещё при жизни преподобного Серафима, та, которая предсказала Государю и Государыне за год рождение сына, но "не на радость, а на скорбь родится этот царственный птенчик," невинная и святая кровь которого будет вопиять на Небо. Она в последние дни земной жизни в своих условных, но ясных поступках и словах предсказывала надвигающуюся на Россию грозу. Портреты Царя, Царицы и Семьи она ставила в передний угол с иконами и молилась на них наравне с иконами, взывая: "Святые Царственные мученики, молите Бога о нас."

В 1915 году, в августе, я приезжал с фронта в Москву, а затем в Саров и Дивеево, где сам лично в этом убедился. Помню, как я служил Литургию в праздник Успения Божией Матери в Дивееве, а затем прямо из церкви зашёл к старице Прасковье Ивановне, пробыв у неё больше часа, внимательно слушая её грядущие грозные предсказания, хотя выражаемые притчами, но все мы с её келейницей хорошо понимали и расшифровывали неясное. Многое она мне тогда открыла, которое я тогда понимал не так, как нужно было, в совершающихся мировых событиях. Она мне ещё тогда сказала, что войну затеяли наши враги с целью свергнуть Царя и разорвать Россию на части. За кого сражались и на кого надеялись, те нам изменят и будут радоваться нашему горю, но радость их будет ненадолго, ибо и у самих будет то же горе.

Прозорливица при мне несколько раз целовала портреты Царя и семьи, ставила их с иконами, молясь им как святым мученикам. Потом горько заплакала. Эти иносказательные поступки понимались мною тогда, как переживаемые великие скорби Царя и Семьи, связанные с войной, ибо хотя они не были растерзаны гранатой и ранены свинцовой пулей, но их любящие сердца были истерзаны беспримерными скорбями и истекали кровью. Они были действительно бескровные мученики. Как Божия Матерь не была изъязвлена орудиями пытки, но при виде страдания Своего Божественного Сына, по слову праведного Симеона, в сердце ей прошло оружие. Затем старица взяла иконки Умиления Божией Матери, пред которой скончался преподобный Серафим, заочно благословила Государя и Семью, передала их мне и просила переслать. Благословила она иконки Государю, Государыне, Цесаревичу, Великим Княжнам Ольге, Татьяне, Марии и Анастасии, Великой Княгине Елисавете Феодоровне и А. А. Вырубовой.

Просил я благословить иконку Великому Князю Николаю Николаевичу, она благословила, но не Умиления Божией Матери, а преподобного Серафима. Больше никому иконок не благословила, хотя я даже сам просил для некоторых, но мои просьбы не повлияли, так как она действовала самостоятельно. Иконки были тотчас же посланы по принадлежности, где и были получены своевременно. После этого я пробыл в Дивееве ещё несколько дней, по желанию старицы ежедневно ходя к ней, поучаясь от неё высокой духовной мудрости и запечатлевая в сердце своём многое, тогда мне ещё не понятное.

Только теперь мне представляется более ясным, как Богом было открыто этой праведнице всё грядущее грозное испытание уклонившемуся от Истины русскому народу. Непонятно было для меня тогда, почему всем, кроме Великого Князя Николая Николаевича иконки не преподобного Серафима, а Умиления Божией Матери, пред которой скончался преподобный Серафим. В настоящее время для меня это ясно: она знала, что все они кончат жизнь кончиной праведников-мучеников. Целуя портреты Царя и Семьи, прозорливица говорила, что это её родные, милые, с которыми скоро будет вместе жить. И это предсказание исполнилось. Она через месяц скончалась, перейдя в вечность, а ныне вместе с Царственными мучениками живёт в небесном тихом пристанище.

Бла-жен-ная Прас-ко-вья Ива-нов-на, в ми-ру Ири-на, ро-ди-лась в на-ча-ле XIX сто-ле-тия в се-ле Ни-коль-ском Спас-ско-го уез-да Там-бов-ской гу-бер-нии . Ро-ди-те-ли ее, Иван и Да-рья, бы-ли кре-пост-ные гос-под Булы-ги-ных. Ко-гда де-ви-це ми-ну-ло сем-на-дцать лет, гос-по-да вы-да-ли ее за-муж за кре-стья-ни-на Фе-до-ра. По-ко-рясь без-ро-пот-но ро-ди-тель-ской и бар-ской во-ле, Ири-на ста-ла при-мер-ной же-ной и хо-зяй-кой, и се-мья му-жа по-лю-би-ла ее за крот-кий нрав, за тру-до-лю-бие, за то, что она лю-би-ла цер-ков-ные служ-бы, усерд-но мо-ли-лась, из-бе-га-ла го-стей и об-ще-ства и не вы-хо-ди-ла на де-ре-вен-ские иг-ры. Так они про-жи-ли с му-жем пят-на-дцать лет, но Гос-подь не бла-го-сло-вил их детьми.

По про-ше-ствии этих пят-на-дца-ти лет по-ме-щи-ки Булы-ги-ны про-да-ли их по-ме-щи-кам-нем-цам Шмид-там в се-ло Сур-кот. Через пять лет по-сле пе-ре-се-ле-ния муж Ири-ны за-бо-лел ча-хот-кой и умер. Впо-след-ствии, ко-гда бла-жен-ную спра-ши-ва-ли, ка-кой у нее был муж, она от-ве-ча-ла: «Да та-кой же глу-пень-кий, как и я».

По-сле смер-ти му-жа Шмид-ты взя-ли ее в ку-хар-ки и эко-ном-ки. Несколь-ко раз они про-бо-ва-ли вто-рич-но вы-дать ее за-муж, но Ири-на ре-ши-тель-но от-ка-за-лась: «Хоть убей-те ме-ня, а за-муж боль-ше не пой-ду!». Так ее и оста-ви-ли.

Через пол-то-ра го-да стряс-лась бе-да - в гос-под-ском до-ме об-на-ру-жи-лась про-па-жа двух хол-стов. При-слу-га окле-ве-та-ла Ири-ну, по-ка-зав, что это она их укра-ла. При-е-хал ста-но-вой при-став с сол-да-та-ми, по-ме-щи-ки уго-во-ри-ли на-ка-зать Ири-ну. Сол-да-ты по при-ка-за-нию ста-но-во-го при-ста-ва же-сто-ко ис-тя-за-ли ее, про-би-ли го-ло-ву, по-рва-ли уши. Но Ири-на и сре-ди ис-тя-за-ний про-дол-жа-ла го-во-рить, что не бра-ла хол-стов. То-гда Шмид-ты при-зва-ли мест-ную га-дал-ку, ко-то-рая ска-за-ла, что хол-сты укра-ла жен-щи-на по име-ни Ири-на, но толь-ко не эта, и ле-жат они в ре-ке. На-ча-ли ис-кать и дей-стви-тель-но на-шли их там, где ука-за-ла га-дал-ка.

По-сле пе-ре-не-сен-но-го ис-тя-за-ния Ири-на бы-ла не в си-лах жить у гос-под-нехри-стей и, уй-дя от них, по-шла в Ки-ев на бо-го-мо-лье.

Ки-ев-ские свя-ты-ни, встре-ча со стар-ца-ми со-вер-шен-но из-ме-ни-ли ее внут-рен-нее со-сто-я-ние - она те-перь зна-ла, для че-го и как жить. Она же-ла-ла те-перь, чтобы в ее серд-це жил толь-ко Бог - един-ствен-ный лю-бя-щий всех ми-ло-серд-ный Хри-стос, раз-да-я-тель вся-че-ских благ. Неспра-вед-ли-во на-ка-зан-ная, Ири-на с осо-бен-ной глу-би-ной по-чув-ство-ва-ла неиз-ре-чен-ную глу-би-ну стра-да-ний Хри-сто-вых и Его ми-ло-сер-дие.

По-ме-щик тем вре-ме-нем по-дал за-яв-ле-ние о ее про-па-же. Через пол-то-ра го-да по-ли-ция на-шла ее в Ки-е-ве и от-пра-ви-ла по эта-пу к гос-по-дам. Пу-те-ше-ствие бы-ло му-чи-тель-ным и дол-гим, ей вполне при-шлось ис-пы-тать и го-лод, и хо-лод, и же-сто-кое об-ра-ще-ние кон-вой-ных сол-дат, и гру-бость аре-стан-тов-муж-чин.

Шмид-ты, чув-ствуя свою ви-ну пе-ред Ири-ной, «про-сти-ли» ее за по-бег и по-ста-ви-ли ого-род-ни-цей. Бо-лее го-да про-слу-жи-ла им Ири-на, но, со-при-кос-нув-шись со свя-ты-ня-ми и ду-хов-ной жиз-нью, не смог-ла она оста-вать-ся в име-нии и бе-жа-ла.

По-ме-щи-ки сно-ва по-да-ли в ро-зыск, и через год по-ли-ция опять на-шла ее в Ки-е-ве и, аре-сто-вав, пре-про-во-ди-ла по эта-пу к Шмид-там, ко-то-рые, же-лая по-ка-зать над ней свою власть, не при-ня-ли ее и с гне-вом вы-гна-ли на ули-цу - раз-де-тую и без кус-ка хле-ба. При-няв во вре-мя пре-бы-ва-ния в Ки-е-ве по-стриг с име-нем Па-рас-ке-вы, она те-перь не пе-ча-ли-лась - она зна-ла свой путь, и то, что по-ме-щи-ки вы-гна-ли ее, бы-ло лишь зна-ком, что при-шла по-ра ис-пол-нить-ся бла-го-сло-ве-нию стар-цев.

Пять лет она бро-ди-ла по се-лу как по-ме-шан-ная и бы-ла по-сме-ши-щем не толь-ко де-тей, но и всех кре-стьян. Она вы-ра-бо-та-ла при-выч-ку жить круг-лый год под от-кры-тым небом, пе-ре-но-ся го-лод, хо-лод и зной. А за-тем уда-ли-лась в Са-ров-ские ле-са и про-жи-ла здесь боль-ше двух де-сят-ков лет в пе-ще-ре, ко-то-рую са-ма вы-ры-ла.

Го-во-рят, что у нее бы-ло несколь-ко пе-щер в раз-ных ме-стах об-шир-но-го непро-хо-ди-мо-го ле-са, где то-гда бы-ло мно-го хищ-ных зве-рей. Хо-ди-ла она вре-ме-на-ми в Са-ров и в Ди-ве-е-во, но ча-ще ее ви-де-ли на Са-ров-ской мель-ни-це, ку-да она при-хо-ди-ла ра-бо-тать.

Ко-гда-то Па-ша об-ла-да-ла уди-ви-тель-но при-ят-ной на-руж-но-стью. За вре-мя жи-тья в Са-ров-ском ле-су, дол-го-го по-движ-ни-че-ства и пост-ни-че-ства она ста-ла по-хо-жа на Ма-рию Еги-пет-скую: ху-дая, по-чер-нев-шая от солн-ца, с ко-рот-ки-ми во-ло-са-ми - длин-ные в ле-су ей ме-ша-ли. Босая, в муж-ской мо-на-ше-ской ру-ба-хе, свит-ке, рас-стег-ну-той на гру-ди, с об-на-жен-ны-ми ру-ка-ми, бла-жен-ная при-хо-ди-ла в мо-на-стырь, на-во-дя страх на всех, не знав-ших ее.

До пе-ре-ез-да в Ди-ве-ев-скую оби-тель она неко-то-рое вре-мя жи-ла в од-ной де-ревне. Ви-дя ее по-движ-ни-че-скую жизнь, лю-ди ста-ли об-ра-щать-ся к ней за со-ве-та-ми, про-си-ли по-мо-лить-ся. Враг ро-да че-ло-ве-че-ско-го на-учил злых лю-дей на-пасть на нее и огра-бить. Ее из-би-ли, но ни-ка-ких де-нег у нее не бы-ло. Бла-жен-ную на-шли ле-жа-щей в лу-же кро-ви с про-лом-лен-ной го-ло-вой. Она бо-ле-ла по-сле это-го год, но со-вер-шен-но по-пра-вить-ся уже во всю жизнь не мог-ла. Боль в про-лом-лен-ной го-ло-ве и опу-холь под ло-жеч-кой му-чи-ли ее по-сто-ян-но, но она на это по-чти не об-ра-ща-ла вни-ма-ния, лишь из-ред-ка го-во-ри-ла: «Ах, ма-мень-ка, как у ме-ня тут бо-лит! Что ни де-лай, ма-мень-ка, а под ло-жеч-кой не прой-дет!»

Ко-гда она еще жи-ла в Са-ров-ском ле-су, про-ез-жа-ли ми-мо та-та-ры, толь-ко что обо-крав-шие цер-ковь. Бла-жен-ная вы-шла из ле-са и ста-ла их ру-гать, за что они из-би-ли ее до по-лу-смер-ти и про-ло-ми-ли ей го-ло-ву. Та-та-рин при-е-хал в Са-ров и го-во-рит го-сти-ни-ку:

Там ста-ру-ха вы-шла нас ру-га-ла, мы ее из-би-ли.

Го-сти-ник го-во-рит:

Знать, это Прас-ко-вья Ива-нов-на.

Он за-пряг ло-шадь и по-ехал за ней.

По-сле по-бо-ев у нее все за-жи-ло, но во-ло-сы за-рос-ли как по-па-ло, так что го-ло-ва зу-де-ла, и она все про-си-ла «по-ис-кать».

До пе-ре-се-ле-ния сво-е-го в Ди-ве-е-во Прас-ко-вья Ива-нов-на ча-сто за-хо-ди-ла к ди-ве-ев-ской бла-жен-ной Пе-ла-гее Ива-новне. Раз во-шла она и мол-ча се-ла воз-ле бла-жен-ной. Дол-го смот-ре-ла на нее Пе-ла-гея Ива-нов-на да и го-во-рит: «Да! Вот те-бе-то хо-ро-шо, нет за-бо-ты, как у ме-ня: вон де-тей-то сколь-ко!»

Вста-ла Па-ша, по-кло-ни-лась ей и ти-хонь-ко ушла, не ска-зав ни сло-ва.

Про-шло несколь-ко лет. Од-на-жды Пе-ла-гея Ива-нов-на спа-ла, но вдруг вско-чи-ла, точ-но кто ее раз-бу-дил, бро-си-лась к ок-ну и, вы-су-нув-шись на-по-ло-ви-ну, ста-ла гля-деть вдаль и ко-му-то гро-зить.

Око-ло Ка-зан-ской церк-ви от-кры-лась ка-лит-ка, и в нее во-шла Прас-ко-вья Ива-нов-на и пря-мо на-пра-ви-лась к Пе-ла-гее Ива-новне, что-то бор-мо-ча про се-бя.

По-дой-дя бли-же и за-ме-тив, что Пе-ла-гея Ива-нов-на что-то го-во-рит, она оста-но-ви-лась и спро-си-ла:

Что, ма-туш-ка, или ней-ти?

Ста-ло быть, ра-но еще? Не вре-мя?

Да, - под-твер-ди-ла Пе-ла-гея Ива-нов-на.

Низ-ко ей Прас-ко-вья Ива-нов-на по-кло-ни-лась и, не за-хо-дя в оби-тель, ушла в ту же са-мую ка-лит-ку.

За шесть лет до смер-ти бла-жен-ной Пе-ла-геи Ива-нов-ны Па-ша вновь яви-лась в оби-тель, на этот раз с ка-кой-то кук-лой, а по-том и со мно-ги-ми кук-ла-ми: нян-чит-ся с ни-ми, уха-жи-ва-ет за ни-ми, на-зы-ва-ет их детьми. Те-перь она по несколь-ку недель, а за-тем и ме-ся-цев про-жи-ва-ла в оби-те-ли. По-след-ний год жиз-ни бла-жен-ной Пе-ла-геи Ива-нов-ны Па-ша про-бы-ла неот-луч-но в оби-те-ли.

Позд-ней осе-нью 1884 го-да она шла ми-мо огра-ды клад-би-щен-ской Пре-об-ра-жен-ской церк-ви и, уда-рив пал-кой о столб огра-ды, ска-за-ла: «Вот как этот столб-то по-ва-лю, так и пой-дут уми-рать; толь-ко по-спе-вай мо-ги-лы ко-пать!»

Сло-ва эти вско-ре сбы-лись - умер-ла бла-жен-ная Пе-ла-гея Ива-нов-на и за ней столь-ко мо-на-хинь, что со-ро-ко-усты не пре-кра-ща-лись це-лый год, и слу-ча-лось, что от-пе-ва-ли двух сра-зу.

Ко-гда скон-ча-лась Пе-ла-гея Ива-нов-на, то в два ча-са но-чи уда-ри-ли в боль-шой мо-на-стыр-ский ко-ло-кол, и кли-рос-ные, у ко-то-рых жи-ла в то вре-мя бла-жен-ная Па-ша, пе-ре-по-ло-ши-лись, по-вска-ки-ва-ли с по-сте-лей, ду-мая, не по-жар ли. Па-ша вста-ла вся си-я-ю-щая и на-ча-ла всю-ду у икон ста-вить и за-жи-гать све-чи.

Ну вот, - ска-за-ла она, - ка-кой тут по-жар? Во-все нет, а про-сто это у вас сне-жок ма-лень-ко рас-та-ял, а те-перь тем-но бу-дет!

Несколь-ко раз ке-лей-ни-цы бла-жен-ной Пе-ла-геи Ива-нов-ны пред-ла-га-ли ей по-се-лить-ся в ке-ллии по-чив-шей.

Нет, нель-зя, - от-ве-ча-ла Прас-ко-вья Ива-нов-на, - вот ма-мень-ка-то не ве-лит, - по-ка-зы-ва-ла она на порт-рет Пе-ла-геи Ива-нов-ны.

Что это я не ви-жу.

Да ты-то не ви-дишь, а я-то ви-жу, не бла-го-слов-ля-ет!

И ушла, и по-се-ли-лась сна-ча-ла у кли-рос-ных, а за-тем в от-дель-ной кел-лии у во-рот. В кел-лии бы-ла по-став-ле-на кро-вать с гро-мад-ны-ми по-душ-ка-ми, ко-то-рую она ред-ко за-ни-ма-ла, на ней по-ко-и-лись кук-лы.

От жи-ву-щих с ней она непре-мен-но тре-бо-ва-ла, чтобы они в пол-ночь вста-ва-ли мо-лить-ся, а ес-ли кто не со-гла-шал-ся, то она так рас-шу-мит-ся, начнет во-е-вать и бра-нить-ся, что по-не-во-ле все вста-ют ее уни-мать.

Пер-вое вре-мя Прас-ко-вья Ива-нов-на хо-ди-ла в цер-ковь и стро-го сле-ди-ла, чтобы сест-ры еже-днев-но хо-ди-ли на служ-бы. В по-след-ние де-сять с лиш-ним лет неко-то-рые пра-ви-ла бла-жен-ной пе-ре-ме-ни-лись: она, на-при-мер, не вы-хо-ди-ла из мо-на-сты-ря, да и от кел-лии да-ле-ко не от-хо-ди-ла, в цер-ковь со-всем не хо-ди-ла, а при-об-ща-лась до-ма, и то очень ред-ко. Гос-подь Сам ей от-кры-вал, ка-ких ей пра-вил и об-ра-за жиз-ни дер-жать-ся.

На-пив-шись чаю по-сле обед-ни, бла-жен-ная са-ди-лась за ра-бо-ту, вя-за-ла чул-ки или пря-ла пря-жу. Это за-ня-тие со-про-вож-да-лось непре-стан-ной Иису-со-вой мо-лит-вой, и по-то-му ее пря-жа так це-ни-лась в оби-те-ли, из нее де-ла-лись по-яс-ки и чет-ки. Вя-за-ни-ем чу-лок она на-зы-ва-ла в ино-ска-за-тель-ном смыс-ле упраж-не-ние в непре-стан-ной Иису-со-вой мо-лит-ве. Так, од-на-жды при-ез-жий по-до-шел к ней с мыс-лью, не пе-ре-се-лить-ся ли ему по-бли-же к Ди-ве-е-ву. И она ска-за-ла в от-вет на его мыс-ли: «Ну, что же, при-ез-жай к нам в Са-ров, бу-дем вме-сте груз-ди со-би-рать и чул-ки вя-зать», - то есть класть зем-ные по-кло-ны и учить-ся Иису-со-вой мо-лит-ве.

Пер-вое вре-мя по пе-ре-се-ле-нии в Ди-ве-е-во она стран-ство-ва-ла от мо-на-сты-ря на даль-ние по-слу-ша-ния или в Са-ров, на преж-ние свои из-люб-лен-ные ме-ста. В эти пу-те-ше-ствия она бра-ла с со-бой про-стую па-лоч-ку, ко-то-рую на-зы-ва-ла тро-сточ-кой, узе-лок с раз-ны-ми ве-ща-ми или серп на пле-чо и несколь-ко ку-кол за па-зу-хой. Тро-сточ-кой она ино-гда пу-га-ла при-ста-ю-щий к ней на-род и ви-нов-ных в ка-ких-ни-будь про-ступ-ках.

Од-на-жды при-шел стран-ник и по-же-лал, чтобы его впу-сти-ли в кел-лию, а бла-жен-ная бы-ла за-ня-та, и ке-лей-ни-ца не ре-ша-лась ее по-тре-во-жить. Но стран-ник на-ста-и-вал:

Пе-ре-дай-те ей, что я та-кой же, как она!

Уди-ви-лась ке-лей-ни-ца та-ко-му несми-ре-нию и по-шла пе-ре-дать его сло-ва бла-жен-ной.

Прас-ко-вья Ива-нов-на ни-че-го не от-ве-ти-ла, а взя-ла свою тро-сточ-ку, вы-шла на-ру-жу и на-ча-ла бить ею стран-ни-ка изо всех сил, вос-кли-цая:

Ах ты, ду-ше-гу-бец, об-ман-щик, вор, при-твор-щик...

Стран-ник ушел и уже не на-ста-и-вал на встре-че с бла-жен-ной.

Боль-шое ду-хов-ное зна-че-ние имел для бла-жен-ной серп. Она им жа-ла тра-ву и под ви-дом этой ра-бо-ты кла-ла по-кло-ны Хри-сту и Бо-го-ма-те-ри. Ес-ли кто при-хо-дил к ней из по-чет-ных лю-дей, с ко-то-рым она не счи-та-ла се-бя до-стой-ной си-деть в од-ной ком-па-нии, бла-жен-ная, рас-по-ря-див-шись с уго-ще-ни-ем и по-кло-нив-шись го-стю в но-ги, ухо-ди-ла жать трав-ку, то есть мо-лить-ся за это-го че-ло-ве-ка. На-жа-тую тра-ву она ни-ко-гда не остав-ля-ла в по-ле или во дво-ре мо-на-сты-ря, но все-гда со-би-ра-ла и от-но-си-ла на кон-ный двор. В пред-зна-ме-но-ва-ние непри-ят-но-стей она по-да-ва-ла при-хо-дя-щим ло-пух, ко-лю-чие шиш-ки...

Мо-ли-лась она сво-и-ми мо-лит-ва-ми, но зна-ла неко-то-рые и на-изусть. Бо-го-ро-ди-цу она на-зы-ва-ла «Ма-мень-кой за стек-лыш-ком». Ино-гда она оста-нав-ли-ва-лась как вко-пан-ная пе-ред об-ра-зом и мо-ли-лась или ста-но-ви-лась на ко-ле-ни где по-па-ло: в по-ле, в гор-ни-це, сре-ди ули-цы - и усерд-но со сле-за-ми мо-ли-лась. Бы-ва-ло, вхо-ди-ла в цер-ковь и на-чи-на-ла ту-шить све-чи, лам-па-ды у об-ра-зов или не поз-во-ля-ла за-жи-гать в кел-лии лам-па-ды.

Ис-пра-ши-вая на каж-дый шаг и дей-ствие бла-го-сло-ве-ние у Гос-по-да, она ино-гда гром-ко спра-ши-ва-ла и тут же от-ве-ча-ла се-бе: «На-до мне ид-ти? Или по-го-дить?.. Иди, иди ско-рей, глу-пень-кая!» - и то-гда шла. «Еще мо-лить-ся? Или кон-чить? Ни-ко-лай чу-до-тво-рец, ба-тюш-ка, хо-ро-шо ли про-шу? Нехо-ро-шо, го-во-ришь? Уй-ти мне? Ухо-ди, ухо-ди, ско-рей, ма-мень-ка! Ушиб-ла я паль-чик, ма-мень-ка! По-ле-чить, что ли? Не на-до? Сам за-жи-вет!»

В дни ду-хов-ной борь-бы с вра-гом ро-да че-ло-ве-че-ско-го она без умол-ку на-чи-на-ла го-во-рить, но ни-че-го нель-зя бы-ло по-нять; ло-ма-ла ве-щи, по-су-ду, вол-но-ва-лась, кри-ча-ла, бра-ни-лась. Од-на-жды она вста-ла с утра рас-стро-ен-ная и рас-тре-во-жен-ная. По-сле по-лу-дня к ней по-до-шла при-ез-жая гос-по-жа, по-здо-ро-ва-лась и хо-те-ла бе-се-до-вать, но Прас-ко-вья Ива-нов-на за-кри-ча-ла, за-ма-ха-ла ру-ка-ми:

Уй-ди! Уй-ди! Неуже-ли не ви-дишь, вон диа-вол. То-по-ром го-ло-ву от-ру-би-ли, то-по-ром го-ло-ву от-ру-би-ли!

По-се-ти-тель-ни-ца пе-ре-пу-га-лась и ото-шла, ни-че-го не по-ни-мая, но вско-ре уда-ри-ли в ко-ло-кол, опо-ве-щая, что сей-час скон-ча-лась в боль-ни-це в при-пад-ке па-ду-чей мо-на-хи-ня.

Од-на-жды при-шла к бла-жен-ной де-ви-ца Ксе-ния из се-ла Ру-зи-на про-сить бла-го-сло-ве-ния ид-ти в мо-на-стырь.

Что ты го-во-ришь, дев-ка! - за-кри-ча-ла бла-жен-ная. - На-до преж-де в Пе-тер-бург схо-дить, да всем гос-по-дам спер-ва по-слу-жить, то-гда даст мне Царь де-нег, я те-бе кел-лию по-став-лю!

Через неко-то-рое вре-мя бра-тья Ксе-нии ста-ли де-лить-ся, и она сно-ва при-шла к Прас-ко-вье Ива-новне и го-во-рит:

Бра-тья де-лить-ся хо-тят, а вы не бла-го-слов-ля-е-те! Как хо-ти-те, а уж не по-слу-шаю я вас и по-став-лю кел-лию!

Бла-жен-ная Па-ша, рас-тре-во-жен-ная ее сло-ва-ми, вско-чи-ла и го-во-рит:

Экая ты, дев-ка, глу-пая! Ну мож-но ли! Ведь ты не зна-ешь, сколь-ко мла-ден-ец-то пре-вы-ше- нас!

Ска-зав это, она лег-ла и вы-тя-ну-лась. А осе-нью у Ксе-нии умер-ла сно-ха, и оста-лась на ее ру-ках де-воч-ка, круг-лая си-ро-та.

Од-на-жды за-шла Прас-ко-вья Ива-нов-на к свя-щен-ни-ку се-ла Ала-ма-со-ва, у ко-то-ро-го был в то вре-мя по де-лам служ-бы пса-лом-щик. Она по-до-шла к нему и го-во-рит:

Гос-по-дин! Про-шу те-бя, возь-ми хо-ро-шую кор-ми-ли-цу или нянь-ку ка-кую.

И что же? До-то-ле со-вер-шен-но здо-ро-вая же-на пса-лом-щи-ка за-хво-ра-ла и умер-ла, оста-вив мла-ден-ца.

Один из кре-стьян окрест-ной де-рев-ни по-ку-пал из-вест-ку. Ему пред-ло-жи-ли взять несколь-ко лиш-них пу-дов без де-нег; он по-ду-мал и взял.

Воз-вра-ща-ясь до-мой, он встре-тил-ся с Па-шей, и бла-жен-ная ска-за-ла ему:

Аль бо-га-че от это-го бу-дешь, что бе-са-то слу-ша-ешь! А ты луч-ше-ка жи-ви той прав-дой, ко-то-рой жил!..

При по-строй-ке но-во-го со-бо-ра в Ди-ве-е-ве игу-ме-ния Алек-сандра ре-ши-ла не спра-ши-вать бла-го-сло-ве-ния бла-жен-ной Прас-ко-вьи Ива-нов-ны.

Шло тор-же-ствен-ное мо-леб-ствие на ме-сте за-клад-ки, ко-гда к Прас-ко-вье Ива-новне при-е-ха-ла те-туш-ка игу-ме-нии - Ели-за-ве-та. Она бы-ла ста-рень-кая и глу-хая. И го-во-рит по-слуш-ни-це бла-жен-ной, Дуне:

Я бу-ду спра-ши-вать, а ты го-во-ри, что она бу-дет от-ве-чать, а то я не услы-шу.

Та со-гла-си-лась.

Ма-ма-шень-ка, нам со-бор жерт-ву-ют.

Со-бор-то со-бор, - от-ве-ча-ла Прас-ко-вья Ива-нов-на, - а я усмот-ре-ла:

че-ре-му-ха по уг-лам вы-рос-ла, как бы не за-ва-ли-ли со-бор-то.

Что она го-во-рит? - спро-си-ла Ели-за-ве-та.

Что тол-ку го-во-рить, по-ду-ма-ла Ду-ня, со-бор-то уж за-кла-ды-ва-ют, и от-ве-ти-ла:

Бла-го-слов-ля-ет.

Со-бор так и остал-ся недо-стро-ен-ным.

При-е-хал в мо-на-стырь один ар-хи-ерей. Она жда-ла, что он при-дет к ней, а он про-шел к мо-на-стыр-ско-му ду-хо-вен-ству. Жда-ла она его до ве-че-ра, и ко-гда он при-шел, бро-си-лась на него с пал-кой и разо-рва-ла на-мет-ку. Он от стра-ха спря-тал-ся в кел-лию ма-те-ри Се-ра-фи-мы. Ко-гда бла-жен-ная во-е-ва-ла, то бы-ла та-кая гроз-ная, что всех при-во-ди-ла в тре-пет. А на ар-хи-ерея, по-том ока-за-лось, на-па-ли му-жи-ки и из-би-ли его.

Как-то при-е-хал к ней иеро-мо-нах Или-о-дор (Сер-гей Тру-фа-нов) из Ца-ри-цы-на. Он при-шел с крест-ным хо-дом, бы-ло мно-го на-ро-да. Прас-ко-вья Ива-нов-на его при-ня-ла, по-са-ди-ла, по-том сня-ла с него кло-бук, крест, сня-ла с него все ор-де-на и от-ли-чия - все это по-ло-жи-ла в свой сун-ду-чок и за-пер-ла, а ключ по-ве-си-ла к по-я-су. По-том ве-ле-ла при-не-сти ящик, ту-да по-ло-жи-ла лук, по-ли-ла и ска-за-ла: «Лук, рас-ти вы-со-кий...» - а са-ма лег-ла спать. Он си-дел как раз-вен-чан-ный. Ему на-до все-нощ-ную на-чи-нать, а он встать не мо-жет. Хо-ро-шо еще, что она клю-чи к по-я-су при-вя-за-ла, а спа-ла на дру-гом бо-ку, так что клю-чи от-вя-за-ли, до-ста-ли все и ему от-да-ли.

Про-шло несколь-ко лет - и он снял с се-бя свя-щен-ни-че-ский сан и от-ка-зал-ся от ино-че-ских обе-тов.

Од-на-жды при-е-хал к ней из Са-ра-то-ва епи-скоп Гер-мо-ген (Долга-нов). У него бы-ли боль-шие непри-ят-но-сти - под-ки-ну-ли ему в ка-ре-ту ре-бен-ка с за-пис-кой «твоя от тво-их». Он за-ка-зал боль-шую просфо-ру и по-шел к бла-жен-ной с во-про-сом, что ему де-лать? Она схва-ти-ла просфо-ру, бро-си-ла ее о стен-ку так, что та от-ско-чи-ла и стук-ну-лась о пе-ре-го-род-ку, и ни-че-го не за-хо-те-ла от-ве-чать. На дру-гой день то же. На тре-тий день за-пер-лась и во-все не вы-шла к вла-ды-ке. Что де-лать? Сам он, од-на-ко, так по-чи-тал бла-жен-ную, что без ее бла-го-сло-ве-ния ехать не за-хо-тел, несмот-ря на то, что де-ла епар-хии тре-бо-ва-ли его при-сут-ствия. То-гда он по-слал ке-лей-ни-ка, ко-то-ро-го она при-ня-ла и на-по-и-ла ча-ем. Вла-ды-ка спро-сил через него: «Что мне де-лать?» Она от-ве-ти-ла: «Я со-рок дней по-сти-лась и мо-ли-лась, а то-гда за-пе-ли Пас-ху».

Смысл ее слов был, по-ви-ди-мо-му, тот, что все ны-неш-ние скор-би на-до до-стой-но по-тер-петь, и они в свое вре-мя раз-ре-шат-ся бла-го-по-луч-но. Вла-ды-ка по-нял ее сло-ва бук-валь-но, уехал в Са-ров и там со-рок дней жил, по-стил-ся и мо-лил-ся, а в это вре-мя де-ло его разо-бра-лось.

Ино-гда Прас-ко-вья Ива-нов-на на-чи-на-ла шу-меть, а при-хо-див-шим к ней мо-на-хи-ням го-во-ри-ла: «Вон от-сю-да, шель-мы, здесь кас-са». (По-сле за-кры-тия мо-на-сты-ря в ее ке-ллии раз-ме-ща-лась сбе-ре-га-тель-ная кас-са).

Как-то Ев-до-кия Ива-нов-на Бар-с-ко-ва, ко-то-рая и в мо-на-стырь не шла, и за-муж не со-би-ра-лась, по-шла на бо-го-мо-лье в Ки-ев. На об-рат-ном пу-ти она оста-но-ви-лась во Вла-ди-ми-ре у од-но-го бла-жен-но-го куп-ца, ко-то-рый при-ни-мал всех стран-ни-ков. На-ут-ро он по-звал ее, бла-го-сло-вил изо-бра-же-ни-ем Ки-е-во-Пе-чер-ской Лав-ры и ска-зал:

Иди в Ди-ве-е-во, там бла-жен-ная Па-ша Са-ров-ская те-бе путь ука-жет.

Как на кры-льях по-ле-те-ла Ду-ня в Ди-ве-е-во, а бла-жен-ная Прас-ко-вья Ива-нов-на во все вре-мя ее двух-не-дель-но-го пу-те-ше-ствия - шла она пеш-ком око-ло трех-сот верст - вы-хо-ди-ла на крыль-цо, аука-ла и ма-ни-ла руч-кой:

У го-су-да-ря де-нег с со-бой не бы-ло. Тут же по-сла-ли и при-нес-ли, и он дал ей ко-ше-лек зо-ло-та, ко-то-рый сра-зу же был пе-ре-дан ма-те-ри игу-ме-нии.

Ко-гда Ни-ко-лай Алек-сан-дро-вич ухо-дил, то ска-зал, что Прас-ко-вья Ива-нов-на - ис-тин-ная ра-ба Бо-жия. Все и вез-де при-ни-ма-ли его как ца-ря, она од-на при-ня-ла его как про-сто-го че-ло-ве-ка.

Прас-ко-вья Ива-нов-на умер-ла 22 сен-тяб-ря/5 ок-тяб-ря 1915 го-да. Пе-ред смер-тью она все кла-ла зем-ные по-кло-ны пе-ред порт-ре-том го-су-да-ря. Са-ма она бы-ла уже не в си-лах, и ее под-ни-ма-ли и опус-ка-ли.

Что ты, ма-ма-шень-ка, так на го-су-да-ря мо-лишь-ся?

Глуп-цы. Он вы-ше всех ца-рей бу-дет.

Она го-во-ри-ла про го-су-да-ря: «Не знаю - пре-по-доб-ный, не знаю - му-че-ник».

Неза-дол-го до смер-ти бла-жен-ная сня-ла порт-рет го-су-да-ря и по-це-ло-ва-ла в нож-ки со сло-ва-ми: «Ми-лень-кий уже при кон-це».

Уми-ра-ла бла-жен-ная тя-же-ло и дол-го. Пе-ред смер-тью ее па-ра-ли-зо-ва-ло. Она очень стра-да-ла. Неко-то-рые удив-ля-лись, что та-кая ве-ли-кая ра-ба Бо-жия, а так тя-же-ло уми-ра-ет. Ко-му-то из се-стер бы-ло от-кры-то, что эти-ми пред-смерт-ны-ми стра-да-ни-я-ми она вы-ку-па-ла из ада ду-ши сво-их ду-хов-ных чад.

Ко-гда она уми-ра-ла, то в Пе-тер-бур-ге од-на мо-на-хи-ня вы-шла на ули-цу и ви-де-ла, как ду-ша бла-жен-ной под-ни-ма-лась на небо.

До сих пор основными источниками сведений о Паше Саровской считались «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря», написанная митрополитом Серафимом (Чичаговым), и воспоминания монахини Серафимы (Булгаковой), близко общавшейся с келейницей блаженной Евдокией (Дуней) Барсковой. Обнаруженные же автором этих строк письма, несмотря на то что носят по преимуществу бытовой характер, представляют собой несомненную ценность как достоверный исторический источник, позволяющий подтвердить многие факты, известные из предания. Они также проливают свет на важные подробности, в особенности касающиеся кончины блаженной.

Прежде чем перейти непосредственно к письмам, необходимо сказать несколько слов об их авторах – келейнице, писавшей от имени блаженной, и ее адресатах. Из разных источников известно, что у блаженной Параскевы было несколько келейниц. Много лет старшей и наиболее любимой из них была монахиня Серафима (в миру Анна Ивановна Капустина). Но в 1913 году ее уже не было в живых.

Из воспоминаний монахини Серафимы (Булгаковой) известна другая келейница – послушница Евдокия Ивановна Барскова (1879 – после 1919 года). Приводимые ниже письма написаны послушницей Пелагеей. Точных сведений о ней нет. Однако можно предположить, что речь идет о послушнице Пелагее Федоровне Верховой (1871 – после 1919 года, из крестьян села Кременки Ардатовского уезда Нижегородской губернии), которая значится в списке сестер 1917-1919 годов под № 694 на синодичном и псалтирном послушании перед Евдокией Барсковой (№ 695).

Известно, что в домике Паши Саровской после ее кончины читалась непрестанно Псалтирь, а тот факт, что нижеприведенные письма написаны послушницей Пелагеей, может указывать на ее старшинство после кончины монахини Серафимы.

А.П. Тимофиевич, посетивший Дивеево и Саров в 1926 году, сообщает о многолетней келейной блаженной Паши монахине Киприане (Тимофиевич А.П. Божии люди. М.: Паломник, 1995. С. 92-93). К сожалению, пока не удается с достоверностью определить, о ком идет речь. Возможно, это всё та же бывшая послушница Пелагея, письма которой здесь приводятся, получившая в монашестве имя Киприаны.

Что касается ее корреспондентов, то сложно с точностью сказать, о ком в данном случае идет речь, один или два человека обозначаются мирским и монашеским именами. Однако можно сделать некоторые предположения. В Ильинском Афонском скиту находится большая икона преподобного Серафима Саровского со следующей надписью: «Дар надворнаго советника Константина Андреевича Патина. 27 Октября 1913 года».

Этим дарителем скорее всего был популярный в военных кругах автор-составитель сборников, руководств и указателей разного рода законоположений, касающихся военного ведомства, К.А. Патин. Он служил в 1890-х годах делопроизводителем Управления воинского начальника Крапивенского уезда Тульской губернии, а позже в той же должности в Тамбовской губернии.

Среди его работ наиболее известны «Полный и подробный алфавитный указатель приказов по военному ведомству, циркуляров, предписаний и отзывов Главного Штаба и прочих главных управлений и приказов, приказаний и циркуляров по всем военным округам за пятьдесят два года – с 1859 по 1911 г.», а также «Учебник для учеников писарских классов по ознакомлению их с письмоводством, делопроизводством и военными постановлениями».

Применительно к исследуемой теме важны три обстоятельства:

1) совпадение времени прибытия на Афон адресата письма со временем, обозначенном в надписи на иконе (1913 год);

2) была подарена именно икона преподобного Серафима Саровского, а не какого-либо иного святого;

3) К.А. Патин не продолжил свой капитальный справочник за последующие годы (это было сделано другим человеком), что косвенно указывает на его возможный уход в монастырь.

Хотя не существует твердых доказательств тождественности К.А. Патина и отца Серафима, а отсутствие сведений о лицах (или лице) с подобным именем в списке монахов и послушников Пантелеимонова монастыря за период между 1913 и 1915 годами не позволяет утверждать это с определенностью, автору исследования всё же представляется наиболее вероятным, что письма адресованы одному и тому же человеку.

В первую очередь на это указывает само их содержание. В первом из них (от 29 марта 1913 года) говорится о получении благословения блаженной для ухода на Афон, а во втором (от 30 мая 1913 года) об этом сообщается как об уже совершившемся факте. Кроме того, само нахождение всех писем в виде комплекса, хранящегося в библиотеке монастыря с давнего времени, также вероятнее всего указывает на один источник их происхождения.

Письма (всего их пять) написаны в период между 29 марта 1913 года и 11 мая 1916 года на 12 отдельных листах с оборотами. Необходимые пояснения даются в примечаниях к каждому письму. Печатаются с сохранением авторской орфографии и пунктуации. Публикуются впервые.

***

Глубокоуважаемый Константин Андреевич!

Получила Ваше письмецо и Святыню, за что приношу Вам сердечную благодарность, а также и за книги.

Вами присланную святыню, портрет Ваш и письмо подавала Старице Прасковье Ивановне, она что то все тревожилась, из чего я и заключила, что кто нибудь из домашних или из знакомых против Вашего желания идти на Афон, я спрашивала ни один раз Прасковью Ивановну, что благословит ли она идти Вам на Афон, но она ничего ни говорила, а все время была непокойная, так я ничего и не добилась и не поняла к чему это все она тревожилась .

Положитесь Константин Андреевич, на волю Божию, как Господь Вам научит, так и поступайте, только было бы у Вас искреннее желание послужить Господу Богу. Господь да благословит путь Ваш.

При пожелании Вам всех благ от Господа Бога и добраго здоровья пребываю душевно-почитающая Вас.

недостойная послушница Блаженной старицы грешная Пелагея

1913 года. Марта 29 дня

жертву Вашу 5 р. получила и передала Блаженной старице, она помолится за Вас.

Примечания

Нужно вспомнить, что это был разгар афонской смуты «имяславцев». Не с этим ли было связано беспокойство блаженной?

***

Преподобне отче Серафиме моли Бога о нас!

Боголюбивейший раб Божий Константин Андреевич!

Спасайтесь о Господе!

Получила Ваше письмецо, за которое приношу Вам глубокую благодарность.

Блаженная старица посылает Вам Божие Благословение и материнский привет, да хранит Вас теперь Сама Владычица, Царица Небесная Верховная Игумения Горы Афонской, под своим Божественным Покровом! Дай Господи Вам спасаться и духовно подвизаться во всех добродетелях христианской жизни.

Блаженная старица когда подавали Ваше письмо была что то тревожная, да Бог весть к чему она тревожится подумаешь на свой счет а выходит не так, мы слова ея объясняем по своему а выходит по другому, и когда только случится с тобой припоминаешь ея слова, и тут только их уразумеваешь. Так вполне предайтесь, Боголюбивейший Константин Андреевич, воле Божией Господь да устроит путь Ваш.

Желая Вам здоровья и милости Божией, пребываю с почтением к Вам недостойная послушница Блаженной старицы грешная Пелагия.

Серафимо-Дивеевский монастырь

***

Преподобне отче Серафиме моли Бога о нас!

Честнейший Батюшка О. Серафим!

Получили уважаемое письмецо Ваше, которому были рады, а то вспоминали, где наш подвижник и как живет, но теперь – видно из письма Вашего что живете слава Богу. Доброе дело, подвизайтесь – спасайтесь, время не ждет, а все приближается к концу. Да поможет Вам Господь еще более преуспевать в духовной жизни. Да и нас-то не забывайте.

Спаси Вас Господи за память и все добрые пожелания. Читала письмецо Ваше мамашеньке Прасковье Ивановне. Она шлет Вам Божие благословение и свое материнское, помолится за Вас и Вам велит чулочки вязать т.е. молиться. Да сохранит Вас Владычица во все дни жизни Вашей.

Взаимно и от нас примите поздравление с прошедшим Праздником Рождества Христова, Новым Годом, Св. Богоявлением и наступающей Св. Четыредесятницей, да поможет Вам Всещедрый Господь провести сии спасительные дни в добром здоровии, спасении и дождаться Светлаго Христова Воскресения.

Спасайтесь!

Да, действительно трудно жить Вашим бедным подвижникам, не имея насущнаго куска хлеба, жизнь подходит на древне пустынную. Помоги же им Господи! Мы в России еще этого не испытываем. Много скорбей принесла эта ужасная и небывалая война . Нет ни однаго семейства, чтобы было без слез.

Мамашенька всем велит усерднее молиться за Государя и христолюбивое воинство. Да ниспошлет Милосердый Господь победу над врагами нашими.

При молитвенном пожелании Вам всех благ от Господа Бога и здоровья. недостойная послушница Пелагия.

1915 года. Января 4 дня.

Примечания

28 июля 1914 г. Австро-Венгрия объявила войну Сербии, что стало началом Первой мировой войны, в которую 1 августа вступила и Россия.

***

Воистину Воскресе!

Возлюбленный о Господе и

Дорогой наш Батюшка О. Серафим!

Получили уважаемое письмецо Ваше и в нем письмо О. Архимандрита , которому и посылаю отдельно.

Спаси Вас Господи, глубокоуважаемый Отец Серафим, за поздравление и все добрыя пожелания.

Взаимно и Вас старица Прасковья Ивановна приветствует с текущими днями святой Пятидесятницы , молится за Вас да укрепит Воскресший Жизнодавец Ваши силы душевныя и телесныя и да поможет Вам потрудиться для Святой Обители и свое спасение.

Мамашенька часто оч. изнемогает. Иногда сами удивляемся, именно, что только Благодать Божия подкрепляет старческия силы ея. Она хотя и с трудом, все-таки встанет и попрядет ; а если кого ударит палкой 1-2 или 3 раза , то и не отдышится.

С портретом Государя Она часть разговаривает, но больше не понятно, только постом вслух сказала: «Государь! на конце, я оглядела» а потом опять шопотом говорила.

Дай Господи, что-бы скорее победить этаго гордаго врага – много он причинил скорбей всей-всей Матушки России и продчим, но конечно все делается по воле Божией за наши грехи.

У нас в Обители тоже ежедневно совершают молебен за Государя и воинов, а по субботам панихида по убиенным воинам. Вечная им память! Оне все св. мученики-страдальцы. Надо и нам туда стремиться от сей привременной и краткой жизни а главное смиряться и любить ближнего. Да поможет нам Господь!

Да, ни легко и Вашему О. Архимандриту в такие трудные времена, надо о всех заботиться, только надежда на милосердие Божие. Ах! как у Вас все дорого. Помоги-же Вам Господи! а у нас ржаная мука по 1р. 40к. и дороже за пуд.

Я часто думаю как Ваши пустынники-старчики собираются на обед, да наверное по смирению своему много и слез проливают. Простите меня за многоглаголание.

От души желаю Вам получить всех-всех благ от Воскресшаго Господа, а главное здоровья и душевнаго спасения. Доброжелательница Ваша гр. пос. Пелагия. Прошу Св. молитв Ваших за старицу, себя и сестер обители нашей.

Примечания

Настоятель Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне в 1909-1940 гг. архимандрит Иакинф (Кузнецов). Однако нельзя исключить возможность того, что речь идет о настоятеле Свято-Ильинского скита архимандрите Максиме (1901 – после мая 1914 г.). Поскольку только Ильинский скит не участвовал в событиях 1912-1913 гг., то понятна причина, по какой его мог выбрать для поселения Константин Андреевич.

Известен обычай блаженной прясть и раздавать пряжу в благословение как символ и поощрение к молитве.

Если блаженная была чем-либо или кем-либо недовольна, то часто колотила таковых своей палкой. «В эти годы многие приезжали в Саров и Дивеево. Приезжал и Распутин со свитой – молодыми фрейлинами. Сам он не решился войти к Прасковье Ивановне и простоял на крыльце, а когда фрейлины вошли, то Прасковья Ивановна бросилась за ними с палкой со словами: “Жеребца вам стоялого”, они только каблучками застучали.

Приезжала и Вырубова. Но тут, боясь, что Прасковья Ивановна опять что-нибудь выкинет, послали узнать, что она делает. Прасковья Ивановна сидела и связывала поясом три палки (у нее было три палки. Одна называлась “тросточка”, другая “буланка”, третья – не помню) со словами:

– Ивановна, Ивановна (так она сама себя называла), а как будешь бить? – Да по рылу, по рылу! Она весь дворец перевернула!

Важную фрейлину не допустили, сказав, что Прасковья Ивановна в дурном настроении» (Воспоминания монахини Серафимы (Булгаковой) // Преподобный Серафим Саровский и Дивеевская обитель. М.: Отчий дом, 2011. С. 396).

В воспоминаниях монахини Серафимы (Булгаковой) также сообщается об этом факте: «Перед смертью она всё клала земные поклоны перед портретом Государя. Когда она уже была не в силах, то ее опускали и поднимали келейницы.

– Что ты, Мамашенька, так на Государя-то молишься?

– Глупые, он выше всех царей будет.

Было два портрета царских: вдвоем с Государыней и он один. Но она кланялась тому портрету, где он был один. Еще она говорила про Государя:

– Не знай преподобный, не знай мученик?» (Там же. С. 396)

«Незадолго до своей смерти Прасковья Ивановна сняла портрет Государя и поцеловала в ножки со словами:

– Миленький уже при конце» (Там же. С. 397).

***

Воистину Воскресе!

Глубокопочитаемый батюшка О. Серафим!

Наконец-то и от Вас получила весточку. Спаси Вас Господи за добрыя Ваши пожелания. Взаимно и Вам желаю всего наилучшего, а паче всего душевнаго спасения.

Я Вам посылала письмо, но видно его не получали, не знаю, и это сохранно-ли получите. О дорогой нашей мамашеньки сообщаю Вам вторично, что она, наша дорогая, волею Божиею тихо и безболезненно скончалась 1915 г. Сент. 22 дня. Этот год она ослабела, но особенно с 14 сент. Ее соборовали, несколько раз причащали Св. Тайн и прочитали отходную, после чего она ясно сказала: «слава Богу». Говорила она мало. 14 Сент. сестры все с ней прощались, она раньше никому не позволяла целовать ручки, а если кому и давала это редкость, а тут всем давала, даже приподнимала, а кого за голову, или за волосы потреплет, как-бы учит. С этого дня она только и питалась св. водичкой. Глазками глядела на Св. Иконы и говорила: «Папенька! Батюшка Серафим! возьми меня я уезжаю домой», или «возьми меня», а ручкой как-бы кого к себе манила. Матуш. Игумения почти неотлучно здесь была, т.к. много раз приходилось ее безпокоить, и она несмотря на свои безчисленные дела по Обители все оставляла и приходила. Старица бывало скажет: «Матушка, дорогая сядь, сядь», и до тех пор не успокоится, пока она сядет около ея. Каждое слово старицы нельзя было слушать без слез. Когда мы просили ее помолиться за благодетелей ея, то Она сказала: «помолюсь за всех, за всех». Мы тут заплакали и спросили: Мамашенька, на кого-же ты нас оставляешь? «на Бога» Последния минуты она тихо дышала, и тако ея Праведная душа отошла ко Господу в 2? ч. дня. Тяжело было раставаться с этим духов. сокровищем, но путь этот неизбежен и твердо надеемся, что Она всех своих чад и кто ее помнит не забудет в своих великих молитвах у Престола Божия! Она и Вас незабудет свое чадо у Престола Божия. Отпевание соверш. 25 Сент. Нашим Преосвящ. Иоакимом . (Было торжественно и не вериться, что мамашеньки нет. Она духом всегда с нами.) Духовенством сказано было надгробное слово – и все присутствующия неутешно плакали.

Во время стихир на отпевании: Придите последнее целование все последний раз прощались с дорогой мамашенькой я и за всех ея почитателей простилась с Ней, как и при жизни ея я тоже за всех Вас прощалась.

Старица лежала величественная и покойная, так и не ушел бы от Нея. Тело ея погребено у собора рядом с блаженными Пелагией Ив. и Наташинькой. Стоит на ея могилке Крест, горит лампадочка, служ. панихиды.

В келии ея в продолжении 40 дней читали псалтирь о упокоении Праведной ея души, а теперь и о всех благодетелей. Горят свечи, масло и служат панихиды ежедневно.

На молитвен. память посылаю Вам поясок, которым послед. дни она была опоясана и держала своими ручками, и карточку. Я верю, что Вы молитесь о ней.

Убедительно прошу Вас о получении письма меня уведомить.

Душевно рада за Вас, что вы живете под Покровом Царицы Неб. и уже привыкли. Слава Богу! Да хранит Вас Матерь Божия за молитвы старицы во все дни жизни Вашей.

Прошу Св. молитв Ваших, греш. послуш. Пелагия.

P.S. Новых книг о старице пока еще нет .

Примечания

Игумения Александра (Траковская).

Иоаким (Левитский), архиепископ Нижегородский и Арзамасский в 1910-1918 гг.

Отдельные жизнеописания Паши Саровской помимо содержащегося в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» были изданы еще при ее жизни:

Паша Саровская юродивая. М.: Изд-во И.Д. Сытина, 1904.

Юродивая Паша Саровская, старица и подвижница Серафимо-Дивеевского женскаго монастыря. М., 1904.

Саровская Паша юродивая подвижница. СПб.: Изд-во А.А. и Н.И. Холмушиных, 1906.

Паша, Саровская юродивая. Полное жизнеописание подвижницы. Одесса: Тип. Е.И. Фесенко, 1909. Последнее жизнеописание блаженной пользовалось особенно широкой известностью. В 1912 г. в Одессе было напечатано второе издание. По свидетельству А.С. Волжского (Глинки): «Книгу эту здесь (в Дивееве) продают всюду. Ею благословляет сама Паша – из рук ея дают книжку ухаживающия за П[р]асковьей Ивановной послушницы» (Волжский А.С. В обители преподобного Серафима. М.: Путь, 1914. С. 61).

Краткое жизнеописание

Блаженная Параскева Дивеевская, более известная как Паша Саровская (в миру Ирина Ивановна), родилась в селе Никольском Спасского уезда Тамбовской губернии (ныне Торбеевский район Мордовской Республики). Точная дата ее рождения неизвестна и определяется приблизительно между 1795 и 1807 годами.

Согласно свидетельству ее первого биографа священномученика Серафима (Чичагова), автора труда под названием «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижегородской губ. Ардатовского уезда», блаженная Параскева была дочерью Ивана и Дарьи, крепостных крестьян помещиков Булыгиных. Кроме нее в семье было еще трое сыновей и две дочери.

В 17-летнем возрасте Ирина была выдана замуж за крестьянина Федора, с которым прожила 15 лет, не имея детей. По прошествии этого срока они с мужем были проданы в соседнее татарское село Сургодь помещикам-немцам лютеранского вероисповедания.

Новыми хозяевами будущей блаженной стали подлекарь (врач, не имеющий законченного медицинского образования), надворный советник Карл Шмиде и его супруга, урожденная фон Ганевальд.

Любопытно, что некоторые подробности биографии супругов Шмиде позволяют более точно определить дату рождения Саровской чудотворицы. «Шмид» (Schmied) по-немецки значит «кузнец», или Кузнецов, что указывает на низкое происхождение, в отличие от дворянской фамилии его супруги. Однако Карл Шмиде и его потомство были в 1832 году внесены в Третью часть дворянской книги Пензенской губернии, а позже и Тамбовской. Это значит, что около 1832 года Карл Шмиде дослужился до чина коллежского асессора, дававшего в то время потомственное дворянство и право владеть крепостными.

Место службы Карла Шмиде, по-видимому, находилось в городе Пензе, где он с супругой числился среди прихожан местной Лютеранской Евангелической Церкви (ГАТО. Ф. 161. Оп. 1. Д. 7198. 1845 г. Л. 22). Очевидно, что после получения дворянства в 1832 году Шмиде и купили землю в селе Сургодь, а к ней стали прикупать и крепостных крестьян. Если признать хронологически точными данные чичаговской «Летописи» о ключевых событиях из жизни святой, то выходит, что блаженная Параскева родилась не ранее 1800 года.

Через пять лет муж Ирины умер от чахотки и хозяева взяли ее в кухарки и экономки. Она категорически отказалась вновь выходить замуж и добросовестно занималась господским хозяйством. Но через полтора года произошла кража холстов у помещиков и подозрение пало на Ирину. По просьбе господ полицейские жестоко ее пытали, но она не призналась в краже. Позже благодаря помощи местных жителей полиция обнаружила истинную виновницу и место, где было спрятано украденное.

После происшедшего Ирина убежала в Киев, где ее нашли среди богомольцев. Беглянку вернули по этапу, но через год она вновь покинула прежних хозяев. Ее вновь разыскали и вернули помещикам, но те не захотели ее принять, и она пять лет скиталась в родных местах, пока не переселилась в глухой Саровский лес, где прожила около 30 лет. За годы подвижничества и юродства она приобрела широкую известность как среди монашествующих Саровского и Дивеевского монастырей, так и среди местного населения.

После кончины 30 января 1884 года (по ст. ст.) блаженной Пелагеи Дивеевской Параскева навсегда поселилась в Серафимо-Дивеевском монастыре, где приобрела буквально всероссийскую известность благодаря дару прозорливости.

Во время саровских торжеств 1903 года по канонизации преподобного Серафима Саровского блаженную посетили император с императрицей и члены царской семьи. Согласно дивеевскому преданию, Параскева предсказала им рождение сына-наследника. С этого времени началось почитание старицы царской семьей, так что, по свидетельству ее келейницы Евдокии Барсковой, к блаженной постоянно приезжали великие князья с вопросами от государя.

Блаженная скончалась 22 сентября 1915 года (по ст. ст.) в третьем часу дня. Она была похоронена за алтарем Троицкого собора Серафимо-Дивеевского монастыря в кирпичном склепе, над которым устроили часовню. Отпевание блаженной совершил епископ Нижегородский Иоаким (Левицкий). В советское время захоронение блаженной подверглось осквернению. При возобновлении монастыря в 1990 году могила была восстановлена и на ней поставлен крест.

Во время торжеств, посвященных 250-летию рождения преподобного Серафима Саровского, 31 июля 2004 года блаженная Параскева была причислена к лику местночтимых святых Нижегородской епархии, а 6 октября того же года Архиерейский Собор Русской Православной Церкви установил ее общецерковное почитание. Святые мощи были обретены 20 сентября 2004 года и почивают ныне в Казанской церкви Серафимо-Дивеевского монастыря. Память ее празднуется 22 сентября / 5 октября, а также в день памяти Собора Дивеевских святых 14 / 27 июня.

Домик-келья, где она жила, в 2004 году передан монастырю, ныне в нем находится музей блаженной Паши и истории Дивеевской обители.

Иерей Георгий Павлович

Блаженная Паша Саровская (в миру Ирина или Параскева Ивановна) родилась в 1795 г. в селе Никольском Тамбовской губернии в семье крепостного крестьянина. Она любила церковные службы, усердно молилась, избегала гостей. В 20 лет ее сильно избили солдаты. Она поехала в Киев и она приняла тайный постриг с именем Параскева. Она бродила по России, голодала и терпела стужу. В Саровский лес она попала около 30 лет, жила в пещере, которую себе вырыла. Ходила она временами в Саров, в Дивеево, и ее чаще видели на Саровской мельнице, куда она являлась работать на живущих там монахов.
Она обладала приятной наружностью. Во время своего житья в Саровском лесу, долгого подвижничества и постничества Паша имела вид Марии Египетской. Худая, высокая, совсем сожженная солнцем и поэтому черная, носила в то время короткие волосы, так как все поражались ее длинными до земли волосами, придававшими ей красоту, которые мешали ей теперь в лесу и не соответствовали тайному постригу. Босая, в мужской монашеской рубашке, свитке, расстегнутой на груди, с обнаженными руками, с серьезным выражением лица, она приходила в монастырь и наводила страх на всех, не знающих ее. За четыре года до переезда в Дивеевскую обитель она временно проживала в одной из деревень. Ее уже считали тогда блаженной, и прозорливостью своею она заслужила всеобщее уважение и любовь. Крестьяне и странники давали ей деньги, прося ее молитв, а исконный враг всего доброго и хорошего в человечестве вселил разбойникам напасть на нее и ограбить несуществующее богатство, чем уподобил ее страдания страданиям батюшки отца.
Все ночи блаженная проводила в молитве, а днем после церковной службы жала серпом траву, вязала чулки и выполняла другие работы, непрестанно творя Иисусову молитву. С каждым годом возрастало число страждущих, обращавшихся к ней за советами, с просьбами помолиться за них.

В 1903 году во время прославления преподобного Серафима Саровского Параскеву посетили Император Николай II и Императрица Александра Федоровна. Им предрекла блаженная скорое рождение долгожданного Наследника, а также гибель России и царской династии, разгром Церкви и море крови, после этого Государь не раз обращался к предсказаниям Параскевы Ивановны, посылая время от времени к ней великих князей за советом. Незадолго до своей кончины блаженная часто молилась перед портретом Государя, предвидя скорую его мученическую смерть.
Скончалась блаженная схимонахиня Параскева в 1915 году в возрасте 120 лет. Могилка Параскевы Ивановны находится у алтаря Троицкого собора.
Теперь в пустыньке блаженной Параскевы Ивановны устроен музей. В нем три зала. В одном устроена мемориальная комната блаженной с кроватью, с многочисленными куклами, с чайным столом, со множеством икон, как и было у блаженной Паши.
В витрине висят синее платье и рубашка с розовыми рукавами, они принадлежали блаженной Параскеве Ивановне, в них она ходила к причастию. Она любила яркие, красные цвета и, когда встречала почетных гостей, надевала на себя несколько сарафанов сразу.
В красном углу среди старинных икон помещена икона «Усекновение главы Иоанна Крестителя», которая до революции находилась в келье блаженной Параскевы Ивановны. В центре большого зала обращает на себя внимание витрина с монашеской одеждой прежних дивеевских сестер. Экспозиции этого зала посвящены первоначальницам Дивеевской обители, здесь представлены их личные вещи, фотографии, портреты.
Третья комната посвящена прославлению преподобного Серафима . Об этом событии рассказывают старинные фотографии, документы и памятные сувениры того времени, когда состоялось прославление. Представлен покров, вышитый Царицей Александрой Федоровной в дар Саровской пустыни в 1903 году для возложения на раку святого Серафима. В музее воссоздана часть кельи преподобного саровского старца: угол с копией иконы Божией Матери «Умиление». Здесь находятся стул, табуретка, лесенка, сделанные руками преподобного Серафима. До революции здесь дивеевские сестры читали неусыпаемую Псалтирь. Сегодня эта традиция возобновлена в домике блаженной Паши Саровской.